На румбе — Полярная звезда - Михаил Волков

— У матросов нет вопросов, — неожиданно бодро за всех ответил Еремкин.

— Ну, что ж, тогда свободны. Занимайтесь своими делами в соответствии с распорядком дня. Если что надо, я буду в штабе.

Все дружно поднялись. Стрелков уловил доброжелательный взгляд боцмана и откровенно восторженный — Аметова. Багелев с деловым видом скомандовал нижней команде: «Мотористам остаться, обсудим один важный вопрос». Красанов все с тем же обиженным выражением на лице молча вышел из комнаты. Поротиков шутя подхватил под мышку Еремкина и легко зашагал к выходу. Соловьев был задумчив и уходить не спешил. Химик Букин что-то сосредоточенно вычеркивал у себя в блокноте и вид у него был крайне озабоченный.

Стрелков, возбужденный и радостный, отметил все это в памяти и подумал: «Надо же, какие они все разные. Трудно, брат, тебе будет, трудно». Вообще-то он был доволен собой. Вроде бы вел себя уверенно, по-командирски. И все же какие-то нюансы в разговоре с Багелевым, Красановым и Соловьевым тревожили. Единственно кого он принял сразу, серьезно и бесповоротно, был боцман. «С ним сработаемся, — подумал Сергей, — остальные еще не совсем ясны».

ОКНАМИ НА ЗАЛИВ

Стрелкову предоставили вполне приличное место в офицерском общежитии, на втором этаже жилого дома, где были расквартированы семьи катерников.

В светлой просторной комнате (комната была угловая и имела три больших окна) размещалось шесть человек, а значит, стояло шесть коек, шесть тумбочек, шесть стульев. А еще в комнате было два больших шкафа для одежды, квадратный обеденный стол и у левого окна, выходящего на залив, маленький однотумбовый письменный, с двумя креслами по бокам.

Шкафы с натянутой между ними занавеской поставлены были так, что образовали своеобразную прихожую, где разместились небольшой кухонный столик, вешалка и раковина с полочкой для туалетных принадлежностей.

В комнате над столом висел огромный оранжевый абажур, на подоконнике стояли горшочки с цветами и были разбросаны в живописном беспорядке блокноты, галстуки, журналы, газеты и плитки шоколада в ярких обертках.

Один из лейтенантов был недавно переведен к новому месту службы, и освободившуюся койку у окна с видом на залив, к великому удовольствию Сергея, отдали ему.

Когда он появился со своими вещами, в общежитии был только один из жильцов — сухощавый, среднего роста, черноволосый лейтенант, пребывавший, судя по всему, в весьма мрачном настроении.

— Недодаев Виктор, — привстал он с койки и вновь откинулся на подушку.

Вскоре пришли и остальные члены холостяцкой команды. Они ввалились с шумом и смехом, видимо заканчивая какой-то интересный разговор.

— А у нас пополнение, — доложил Недодаев.

— Видим, — прогудел белокурый богатырь. — Платонов я, а это — Приверенда, — показал он на следовавшего за ним тоже рослого, широкоплечего лейтенанта. — Кто следующий?

— Гришин, — выступил вперед плотный кареглазый красавец. Он хотел еще что-то сказать, но, увидев Стрелкова, осекся. — Сережка! Ты? Вот так сюрприз!

И бросился, обнимать опешившего Сергея.

— Ребята, да это же Стрелков, мой старый друг. В юнгах вместе ходили, на соревнованиях встречались. Между прочим, — Гришин принял торжественный вид, — Стрелков — чемпион по плаванию.

— Правда, чемпион? — заинтересовался Платонов.

— Да, что-то вроде этого. Где-то, когда-то был чемпионом, — смутился Сергей.

Из-за спины Платонова показался еще один лейтенант. Сергей его сразу и не приметил. Уж очень тот был мал. В застегнутом на все крючки и пуговицы, аккуратно отглаженном кителе и в брюках с острой стрелкой, он казался каким-то игрушечным, неправдашним. Глаза острые, внимательные.

— Так что, значится, Иван Букасов, — смешно представился он.

— Ванюшечка-душечка, с горошком пирожок, — добавил Платонов, лукаво улыбаясь.

— Ты смотри, — сокрушенно начал Приверенда, стаскивая огромные ботинки сорок шестого размера, — опять где-то разорвал. И где теперь покупать, ума не приложу. То ли дело Ванюше. Пойдет в «Детский мир», купит себе гусарики и носи спокойно.

Букасов сверкнул глазами в сторону Приверенды и отпарировал:

— Ума не приложишь, потому что нет его. Сказал бы тебе, как надо вести себя культурному человеку, да бесполезно, уж больно длинный ты, не скоро дойдет.

— Ну не сердись, Ванюша, шучу, мы ведь из другого дивизиона, — добродушно пробасил Приверенда.

По всему чувствовалось, что Букасов был частым объектом для шуток в этой молодой, веселой и шумной мужской компании. И пусть даже шутки были совсем безобидные, Букасов воспринимал их отнюдь не добродушно. В его реакции были болезненные нотки. И это вызвало у Сергея чувство досады на шутников. Но те и в ус не дули. Они просто не придавали значения своим шпилькам в адрес «Ванюшечки-душечки».

Впрочем, времени для разговоров в этот раз было немного.

«Адмиральский час» кончался, и всех ждали свои неотложные дела.

Сергей провел этот час с Генкой. Друзья не видели друг друга с января, с последней в их жизни спартакиады военно-морских учебных заведений, где они, еще тогда курсантами, защищали честь своих училищ. Сергей — как пловец, Генка — как представитель классической борьбы. Друзьям было о чем поговорить, и все остальные члены холостяцкой команды решили им не мешать.

— Ты у Быкова, а я в звене Дегтярева, — рассказывал Гришин. — Прибыл три дня назад, а познакомился с командиром звена вчера. Хороший мужик. Деловой и спокойный. Люблю таких. А тебе придется покрутиться. Быков, говорят, ой, ой, ой!

— Ну и пусть, — с жаром возразил Сергей. — Ты даже не представляешь, как это хорошо. Я о таком командире и мечтал.

Час пролетел незаметно.

— Впереди у нас еще вечер, поговорим, — подмигнул Генка, неохотно поднимаясь с койки. — Дегтярев ждет. Пора. Поведет знакомиться с базой. Это, брат, — важный момент. А то подключайся к нам.

— Не могу, Гена, у меня другой план. Мне в штаб надо.

СТАРШИНА БАГЕЛЕВ

В штабе Сергей взял большой альбом спецификаций и углубился в изучение устройства катера. Особых открытий не было. Все, о чем он читал, в какой-то мере изучалось в училище, и потому работа шла споро, и уже к концу дня он в общих чертах освоил материал. «Более подробно расспрошу флагманских специалистов», — решил он.

— Ну что, не боги горшки обжигают? — приветствовал его в штабе Гуськов.

— Да, товарищ капитан-лейтенант. Это так. Хотя кое-что надо будет изучить подробнее, особенно по механической части.

— А вы не стесняйтесь обращаться к специалистам, да и к старослужащим старшинам, — посоветовал замполит. — Вот хотя бы к Ведышеву. Опытнейший специалист, мастер своего дела и человек, замечу, достойный.

— Может быть, и так, — неохотно согласился Стрелков.

«Обращаться к старшинам ему, командиру?..»

Гуськов уловил в тоне лейтенанта нотки сомнения, понял их причину, усмехнулся:

— Значит, у младших по званию учиться не хотим? Так я понимаю?

— Да неудобно вроде бы, — признался Сергей.

— Вот и напрасно, Сергей Иванович. Авторитет свой вы этим не уроните, а знания пополните. Все так делают. Даже Быков.

— Бы-ы-ков? — недоверчиво протянул Стрелков.

— Да, Быков, представьте себе, сам Василий Иванович. И ничего зазорного в этом не видит.

Расставшись с Гуськовым, Сергей никак не мог забыть этого разговора. Все дивился: «Надо же, сам Быков у старшин учится…» И его потянуло к «своим» — к экипажу, словно разговор с замполитом требовал какой-то немедленной проверки, подтверждения.

Сразу после ужина Сергей заглянул в казарму.

В правом дальнем углу спального помещения, удобно разместившись на койке, о чем-то интересном травил боцман. Рядом сидели Аметов, Соловьев и Красанов.

— Я ему говорю, — услышал Стрелков голос Литовцева, — Ручкин, голова-то у тебя пустая. Вот уж час долблю тебе устройство шлюпки, а ты ни бум-бум. А он отвечает: «Никак нет, товарищ старшина, не пустая, раз ничего туда не лезет, значит, там уже что-то есть».

Аметов смеялся до слез, Соловьев и Красанов — сдержанно. Вытирая глаза тыльной стороной руки, Аметов осведомился:

— Товарыщ боцмана, а Ручкин не говорила, что у него в голова?

— Признался, что опилки, — серьезно ответил боцман.

— Вах, какой опилка, почему опилка? — поразился Аметов.

Тут уж все рассмеялись от души и громче всех Аметов.

Стрелкова встретили приветливо.

— Присаживайтесь, товарищ командир, я мигом всех соберу, поговорим, посоветуемся.

Литовцев вскочил, пододвигая командиру табуретку и подмигнув Красанову, мол «давай-ка собери всех».

Не более чем через минуту боцман доложил:

— Команда почти вся собралась. Нет только Багелева и помфлагхима.